нести потного, испачканного кровью Бастарда, а потом положить в машину. Не умею сильно презирать. Ненависть догорела, пепел рассыпался.

Я его больше не видела целую неделю. И мне так спокойно, лучше. Почему не умею люто ненавидеть, чтобы раз и навсегда? И почему так страстно жажду ненавидеть?

Необходимо съездить к Ивану, но что-то останавливало.

Иван — это единственный болтик, держащий конструкцию, которая рассыпалась в свое время. Анна Вильмонт. И я боюсь показывать ему жизнь Ананиной, мало ли разрушит?

* * *

Перемещалась по главному корпусу университета как-то среди недели. Здесь учились Аристократы.

Наши занятия закончились. Преподаватель велел сдать журнал в деканат, а он находился в этом главном корпусе. Люди поливали пренебрежением, словно помоями, пока передвигалась, гремя цепями на весь коридор. Журнал держала очень крепко пальцами.

Будто пуля вошла в сердце, пробив насквозь. Тяжелые удары ошеломленного органа отдавались в горле. Едва журнал не выпал из побелевших пальцев, настолько сильно вцепилась в спасательный предмет. Испытала чувство, похожее на то, когда кипятком плеснули в лицо. Дмитрий. Дмитрий Хаски.

Группа Аристократов в рекреации возле окна, и он там был. Неизменные представители голубой крови: Имина, Олеся, Виталик с Пуделем и Трески. Весь бомонд, а я быстро спрятала глаза впереди по коридору сквозь толпу людей. Ничего не видела и видеть не собиралась. Отсчитывала секунды, проходя мимо. Позовет, не позовет. Плохо скрываемая фальсификация.

— Ананина, — нет. Это не его хриплый низковатый голос. Это тоже бас, но больно горластый и веселый. — А ты живая!

Открыл Немию называется. Я досчитала до пяти. Будто бы ужасно скучно быть с ними, слушать их голоса и вообще отвечать.

— Что? — но шаг сбавила. Остановилась. Хотела руки скрестить на груди, но зачем? Я же не нервничаю?

— Иди… иди сюда, — Пудель очень часто махал рукой, призывая к подоконнику. — Посмотрим на твою опухшую физию.

Почему должна быть опухшая физия? Я вроде вчера не пила? Ааа. Дошло, пока шла к окну под симфонию музыки сердца. Он имел ввиду припухлость после побоев. Как не странно. Только на губе одна болячка осталась. Пудель улыбался. Рад моему появлению?

— И не скажешь, что ее мутузили, — Олеся хмыкнула и отвернулась.

Посчитав, что долго смотреть на Бастарда опасно — могу заразить. Я не знала на кого посмотреть. По идее на того, кто говорил, но успела разглядеть массивные ноги в спортивных черных штанах с белыми надписями. Много чести смотреть на него. Поэтому взглядом прожигала кого угодно, только не Хаски.

— Откуда приемы самообороны знаешь? — пришлось поднимать взгляд, когда напрямую обратился. Как не хотелось, но пришлось.

Невероятно голубые глаза. По цвету, как у меня. Светлые, как голубое небо у нас в июле. Странно, я до этого не знала какие у него глаза. Так, стоп, а у Леньки какие глаза? Карие? Нет? Или зеленые? Замучили сомнения. Карие. Точно. Ну не могла, за три года не разглядеть цвет глаз. И пока я билась в конвульсиях сомнений на меня выжидательно уставились.

— Ананина, прием! — усмехнулся Хаски, чуть сверкнул зубами и помахал рукой перед лицом. — Ты в меня влюбилась!?

Смех проревел на рекреацию, проходящие студенты мимо оглядывались на нас, как на центр мира. Смутилась немного, но надеюсь не покраснела. Краснела с опозданием, не сразу. Лицо едва не треснуло от натуги, пока пыталась сделать его непробиваемо-равнодушным.

— Не каждая девушка любит двухметровых блондинов с голубыми глазами. — Рукой обвела его габариты с ног до головы. Смех стих моментально.

Я с трудом до груди его доставала. Смешно, как кошка и медведь. Нет. На медведя не похож, скорее на снежного барса. Никогда не видела диковинное животное в живую, только на фотографиях. На севере водились.

— Ну да, Ананина, — Олеся решила поддержать друга, взяв на себя разговор, пока Дмитрий решал мою участь. — Ты предпочитаешь страшненьких, убогих, кривоглазых и криворуких.

Я тяжело вздохнула. Не клеился разговор и всему виной Хаски.

— Если это все, что вы хотели узнать, то я пойду, — выразительно подняла журнал, намекая что пора.

После моей фразы дверь в одну из аудиторий распахнулась и молодой мужчина в очках пригласил кого-то войти. Похоже их. Приостановилась, надеясь что Аристократы исчезнут и останусь одна. Толпа стала редеть, но не собеседники. Когда исчезнут!?

Когда собеседники пришли в движение, я вздохнула с облегчением.

А потом вдох застрял в груди, и я не могла его продохнуть некоторое время. Господин Хаски, отсоединивший бедро от подоконника, положил руку мне на плечо. Это, как кувалду положить на голову, такое же громоподобное ощущение, подкашивающее колени. Дмитрий развернул меня и настойчиво подталкивал к двери вместе с собой. Я не сопротивлялась. Выпучила глаза на дверь. Меня ведут к ним в аудиторию. И никто ничего не сказал. Никто. Нормально!?

Преподаватель в дверях с улыбкой отвечал на приветствия. В очках, довольно приятной наружности. Очки скорее всего для стиля. Мало у кого встречалась врожденная слепота. Когда Хаски, держа меня за плечи, вел ко входу, я и преподаватель встретились глазами. Педагог сначала со мной, а потом с моей спиной. Надо отдать должное, не сплоховал.

— Дмитрий, у нас новый студент? — с улыбкой спросил.

— Учимся соц общению, — хмыкнуло сзади тело, так и продолжая направлять.

Интересно, и почему я не сопротивлялась. Польски оказался сбоку, мы вместе поднимались по лестнице. Длинные парты выстроились с правой и с левой стороны.

Сколько тут народа помещалось? Плечи со временем перестали чувствовать тяжесть, но затылок напекало от дыхания. Обязательно спрашивается близко идти? В душе была сегодня? Вроде да. Голову помыла. Должна благоухать. Боев сегодня не было.

— А можно узнать, зачем я здесь? — заговорчески прошептала на ухо Пуделю, или скорее его локтю левому, но тот донес информацию до ушей хозяина. Потому что Санек пожал плечами неопределенно.

Пристанище нашли на седьмом ряду. Странная комбинация. У стены в самом конце располагалась моя тушка, насильственно усаженная. Затем Хаски, от него я забилась прямо к стенке. Демонстративно отодвинула стул. На мое перемещение он только приподнял бровь, молчаливо вопрашая, что это значит. Гордо задернула нос, как мне показалось, и повернулась к преподавателю. Вслушивалась в приветственную речь.

Внимательно оглядела народ на предмет знакомых. Мало ли? Кого встречала? Чисто.

Дмитрий Сергеевич развалился на стуле, ноги раздвинув в разные стороны. Его коленка очень мешала. Чувствовала от нее угрозу. Через чур длинные ножища. Максимально убрала в бок свои нижние конечности. Не знаю заметил или нет. А потом мужская рука опустила на пустую парту, конечно если не считать всяких надписей на ней, развернутую тетрадь.

— Пиши, —